Останется память - Страница 45

– Вышел. В магазин. За выпивкой…

Девушка совсем рассвирепела.

– Значит, за выпивкой! А вы, стало быть, его тут дожидаетесь?! Чтоб потом совместно отметить?! Уж не знаю что! Да что он себе позволяет!

Я не знал, что ответить, и лишь кивал головой, подтверждая каждое ее слово.

– А что это вы на нашем столе разложили?! Шли бы к Георгию и у него б и раскладывали! Самоуправство какое!

Тут девушка запнулась, разглядев, что именно я разложил на столе. Взгляд ее остановился на кресте, а вовсе не на пистолете, который я поспешил прикрыть подвернувшимся листком бумаги.

– Так… Так это вы?.. Так, это…

– Ну, я, – мрачно подтвердил я.

Выражение лица девушки разительно поменялось с недовольного на восторженное.

– А у нас все сомневались! Не верили! У-у-у!! – девушка погрозила кому-то кулаком. – Собирайтесь. Пойдем к нашим.

– Прямо сейчас?

– А чего тянуть? Лев Давидович как раз на месте. У вас же к нему письмо?

Я бросил быстрый взгляд на "Предписание". Ну, да, "Л. Д." – Лев Давидович, вполне правдоподобно.

– Дело в том, что я сильно промок, и мне нечего надеть…

– Какие проблемы?! – девушка отвергла мои сомнения. – Сейчас что-нибудь поищем… У Федора. Не обеднеет, – она подмигнула.

– Извините, – решился я, – вас как звать?

– Зинаида. Можно просто Зина.

– Константин, – представился я.

Зина понимающе улыбнулась. Видимо, у связного, за которого она меня явно приняла, вместо имени могли быть только псевдоним или кличка.

Хлопнула входная дверь, и появился Георгий. Аккуратно поставил на стол литровую бутыль Сибирской водки и только потом обратился к девушке:

– Ты чего, Зин?

– Зашла вот. Посмотреть на твои выкрутасы, – Зина поджала губы.

– Надо ж согреться! Ты ничего не понимаешь!

– Конечно! Ни-че-го! Один согреваться будешь.

– С чего это? Мы с Костей вдвоем. Уже договорились!

Я кивнул.

– Константин пойдет со мной, – отрезала Зина. – А о твоем антиобщественном поведении я доложу на очередном собрании.

Георгий заволновался:

– Зачем докладывать?! Не надо докладывать. У меня ж Федька всё выпил. И на смену пошел. Его и разбирать надо. Я ж в запас купил, для экстренных случаев! Сейчас, кстати, как раз такой. Мы ж промокли все! Чтоб простуду не подцепить! А, Зин?

Девушка помялась, нерешительно на меня посмотрела и пошла на попятную:

– Хорошо. По полстопочки. И закуску не забудь.

Георгий повеселел.

– Это мы мигом… Зин, тебе налить? Небось, тоже продрогла?.. Да на самое донышко, не боись, не развезет.

На столе появились три стопки, горка нарезанного черного хлеба и неизбежный соленый огурец, выловленный Георгием пальцами из кадушки. Зина вздохнула и принялась нарезать огурец. Георгий подмигнул:

– Вот что значит баба в доме. Уют, понимаешь. Кто бы еще огурец стал резать? – он ловко сорвал белую крышечку с горлышка бутылки, плеснул всем не глядя, поднял стопку и провозгласил: – Стало быть, за интересное знакомство.

Мы чокнулись, и я вылил свою порцию прямо в глотку. Ух-х-х! Нащупал кусок хлеба и истово занюхал. Потом и откусил.

– Ты огурец бери, не брезгуй, – невнятно проговорил Георгий. – Теперь по второй…

– Нет, – жестко выговорила Зина, разом перевернув стопки. – Нам пора! И тебе хватит, Гоша. Хватит, я говорю!

Зина раскраснелась, глаза заблестели – одно удовольствие было на нее смотреть. Да только выпивка не расслабила ее, а, скорее, прибавила решительности. Так что препираться не имело смысла.

Я надел то, что дала мне Зина, Георгий, страдая, закупорил водку пробкой и убрал в шкаф, а сама Зина смела содержимое пакета со стола в сумку.

В голове шумело. Всё происходило настолько быстро, что я не успевал осмысливать события и просто плыл по течению. Сказали "одевайся" – одевался, говорили "иди" – шёл. Словно поступки совершал кто-то другой, а я был сторонним наблюдателем, не имея ни малейшего представления, к чему они приведут.

Мы вышли на улицу. Серые облака на секунду разошлись, и яркий луч солнца моментальным снимком высветил дома, людей, мокрую булыжную мостовую, остатки мусора и неспокойную поверхность Екатерининского канала, к которому мы как раз подходили.

4

Лев Давидович надорвал конверт, вынул сложенный вдвое листок и углубился в чтение. Он сидел, откинувшись на спинку большого кресла, накрытого белым полотняным чехлом, а мы с Зиной – на стульях. Всех, кроме нас, Лев Давидович моментально выгнал из комнаты, едва Зина что-то шепнула ему на ухо.

До дома, где жил Лев Давидович, мы добрались часам к четырем. Сначала дошли до Садовой улицы. Там узнали, что транспорт в прежде залитой части города еще не ходит. Пришлось идти к Варшавскому вокзалу. Южнее Обводного канала трамвайные пути уже привели в порядок, и нам удалось втиснуться в трамвай третьего маршрута, который неспешно потащил нас по Московскому проспекту. Мы доехали до самого кольца, а потом еще минут сорок тащились по грязным окраинным улочкам, где новые кирпичные дома соседствовали с разваливающимися деревянными бараками.

Я с трудом понимал, где нахожусь, и поминутно осматривался, пытаясь зафиксировать в памяти ориентиры, чтобы в случае чего суметь выбраться обратно. Зина своеобразно расценила мой интерес к окружающим зданиям и принялась убеждать, что бараки совсем скоро снесут, а на их месте построят новые комфортабельные дома, куда заселятся рабочие соседних предприятий.

За разговорами и разглядываниями мы дошли до небольшого двухэтажного домика.

– Здесь, – сказала Зина, взяла под руку и чуть ли не поволокла к дому.

На втором этаже, куда мы поднялись, в одной из квартир и жил Лев Давидович.