Останется память - Страница 50

– Ни пуха, ни пера, – брякнул я.

– Да пошел ты!.. – Зина отключилась.

Никольский вопросительно посмотрел на рацию.

– Говорит, что выходит. Долго ей идти?

– Если только дойти от ограждения до ракеты на стартовом столе, забраться вовнутрь, задать взлетные параметры, а потом подать команду на взлет – часа полтора пройдет, – Никольский хитро улыбнулся. – Хотите на старт ракеты полюбопытствовать?

– Хочу, конечно! – невольно вырвалось у меня. – Мы успеем?

– Успеем, – успокоил Никольский. – На мотодрезине отсюда не больше часа через город ехать – сорок километров. Сейчас распоряжусь насчет зеленого коридора.

Александр Сергеевич снял трубку, набрал номер и начал ругаться с каким-то железнодорожным начальством о том, что он имеет приоритет, что дело государственной важности, что пишите, куда хотите, а чтобы дрезина с людьми прошла безостановочно, и что их график его не касается…

– Может, не надо так? – спросил я, когда Никольский брякнул трубку на аппарат. – У них же тоже служба.

– Да какая служба! Пусть знают свое место!.. Хотя, конечно, это я погорячился. Ладно, Константин, пойдемте.

Мы снова вышли на улицу. Огненная феерия практически закончилась. В темноте отдельные огоньки тлели искрами огромного угасающего костра, да бушевало пламя в отдалении, наполняя воздух потрескивающим жаром.

Никольский повел меня мимо резервуаров, по асфальтовой дорожке, усаженной елями, мы несколько раз свернули и вышли к железнодорожным путям. Там нас уже поджидала металлическая будка с окнами, поставленная на две колесных пары.

– Электродрезина, – сказал Никольский. – Новейшая разработка. На ручном управлении уже не делают.

Он залез по лесенке в кабину дрезины, я последовал за ним, захлопнул дверь, и мы тут же резво покатили по колее. Ночной осенний Петербург с железнодорожной насыпи казался вымершим. Красное зарево за спиной бросало неверные тени по сторонам. И больше ничего не тревожило город.

5

В большом зале Центра Управления только четверть всех мест была занята. Я выбрал кресло неподалеку от выхода и скромно сел, чтобы не привлекать ничьего внимания. Никольский прошел в самый центр зала, откашлялся, так что все повернулись к нему, и спросил:

– Как на взлетном поле?

– Предстартовая готовность ракеты Н-25. Взлет через десять минут. Пилот начал обратный отсчет. Мы подтвердили. Всё, как вы говорили, – сухо отрапортовал один из сидящих в зале.

– Мы увидим, как она взлетает?

– Конечно. Достаточно посмотреть во-он в то окно, – нам указали на левую стену.

Я посмотрел. Кроме темноты ничего видно не было. Никольский потер ладони и обратился ко мне:

– Константин, подсаживайтесь ближе. Первый запуск впечатляет. Да и не первый – тоже. Это они тут все привыкшие, а мы – наоборот.

Пикали секунды обратной готовности. Я чувствовал непонятный душевный подъем, напряженно всматриваясь в черноту за окном, будто сам причастен то ли к созданию ракеты, то ли к подготовке ее к полету. Как взлетит сейчас ракета, поднимется на столбе пламени и устремится ввысь, на орбиту, а потом на далекий Марс. И будет Зина ходить по Марсу, оставлять отпечатки космических ботинок и сажать яблони, чтобы они там цвели, к такой-то матери!

Яркая вспышка высветила сумрак ночи. Глухо загремело, а здание Центра Управления зашаталось, словно переминаясь с ноги на ногу и собираясь подпрыгнуть и устремиться ввысь вслед ракете.

– Есть отрыв! Десять секунд полета. Двадцать… Тридцать… Устойчивость обеспечена. Поздравляем с успешным стартом. Можно давать сообщение в газеты, – донеслось из группы персонала Центра.

В отличие от меня, ни у кого из персонала на лице не отражалась буйная радость. Удовлетворение от успешно выполненной работы – да. Но не восторг победителя над природой и косной материей. Видимо, запуски проходили так часто, что стали рутиной.

Один из сотрудников Центра Управления закинул руки за голову и сказал в пространство:

– Знаете, это ведь первый полет женщины в космос. Сколько научной информации можно получить… Кстати, ваша Зина хоть к чему-то готовилась?

– Разумеется, нет, – ответил я. – Где б она смогла?

Никольский вмешался:

– Ну, как же. Многочисленные добровольные объединения любителей космонавтики. По нашим сведениям, гражданка Зинаида Лопухина активно занималась в одном из столичных объединений. Но курс на тренажерах с максимальным приближением к реальности она не проходила. Признаю.

– Зачем ей это? Или у вас автоматики совсем нет? И космонавту ничего не стоит ошибиться, а с Земли его не поправят? А команда "на старт" подается из кабины ракеты, а не с пульта управления полетом? – задал я вопросы, уже зная ответы на них.

– Да. Все полеты автономны. Центр может только советовать, что делать пилоту в чрезвычайной ситуации. Если, конечно, пилот задаст нужный вопрос.

– Видимо, с автоматикой у вас проблемы… И что – много аварий? – спросил я.

– Аварии прекратились еще лет десять назад. У нас очень надежная техника, – ответил Никольский назидательным тоном.

– Я и не сомневался. Будем надеяться, что Зина досконально изучила устройство ракеты и способы ее управления. А то как громыхнется раньше времени!

– На Америку? Думаю, Зинаида не так глупа. Впрочем, о ее планах можете спросить сами – аппаратура связи подключена.

Я посмотрел на контролера, ответственного за полет, и тот пожал плечами. Видимо, Никольский имел достаточный авторитет и в Центре Управления.

– Как у вас принято с космонавтами общаться?

– С кем?!