Останется память - Страница 52

Я вздохнул.

– Чайка, на связи. Не молчите. Всё время докладывайте о своем состоянии. О том, что происходит у вас в кабине. Мне нужна четкая информация. Иначе, в необходимый момент вы рискуете потерять сознание.

– Хорошо. Буду ваши указания выполнять. Что делать сейчас?

– Попытайтесь закрепиться в кресле. Ремни можно просто связать, не застегивая. Будете в невесомости – не сможете произвести маневр: нет силы тяжести – нет ориентации.

– Чему вы ее учите? – прошипел Никольский. – Как сподручнее Санкт-Петербург взорвать?

– Она его и без моих советов взорвет, – отмахнулся я. – Я хочу, чтобы она доверием ко мне прониклась. Тогда легче отговаривать. Понятно?

Никольский что-то забубнил в сторону – я уже не слушал. Надо было налаживать близкий контакт с Зиной. Я посмотрел на большие часы, висящие на стене Центра Управления. С момента выхода на орбиту прошло уже почти полчаса. На все уговоры оставался час – и это меня сильно нервировало. Если бы у меня было хоть какое-нибудь психологическое образование, или я знал бы Зину с детства – шансы успешного исхода возросли бы. Но мной владело лишь выматывающее желание избежать непоправимого, избежать безумия уничтожения тысяч ни о чем не подозревающих людей. Просто не допустить роковых событий. Которым сам же явился первопричиной.

– Зина, – хрипло сказал я. – Ты уверена в своих силах? Хватит решимости довести ракету до конца? Если не будешь уверена, можно пойти на второй облет и уже после него…

– Нет! Чем дольше я буду лететь, тем сложнее будет решиться, как ты не понимаешь? Ты бы видел Землю отсюда, Костя! Это – чудо! Все цвета на ней есть. Зеленый, желтый, синий, коричневый… Нет только красного. Красный – цвет огня, цвет смерти. Но я всё равно не хочу жить так, как жила там, у вас внизу. Не хочу! Понимаешь?!

– Внизу люди. Много людей. Они ничего не знают.

– Отсюда никого не видно. Небольшой разноцветный шар, неторопливо крутящийся подо мной. Абсолютно пустой. Моря, океаны, леса, пустыни, горы. И ни одного человека.

– Ты их увидишь. Обещаю. Когда ракета сойдет с орбиты. Ты увидишь их всех. Они промелькнут перед тобой за те несколько секунд, когда ракета войдет в атмосферу и начнет сгорать, словно метеорит. Увидишь лица. Тысячи лиц, смотрящих в небо, на тебя. На падающую звезду. А потом эта звезда рухнет прямо на них. Но этого ты не узнаешь. Атмосфера спалит тебя намного раньше.

– Значит, они заслужили это. Если ты проверяешь мою решимость, знай – я не отступлю. Я никогда не отступала. Всегда добивалась, чего хотела. Всегда!

Я повернулся к Никольскому:

– В ее жизни должен быть эпизод, когда она не смогла сделать то, что хотела. Когда кто-то был сильнее ее и заставил поступать вопреки желанию. Узнайте.

Никольский схватился за телефон и принялся судорожно крутить диск.

– Что ж, Чайка. Проверьте бортовые системы. Отказ какой-либо из них может спровоцировать либо преждевременный сход с орбиты, либо превращение орбиты в расходящуюся от центра. Как начнете – незамедлительно сообщайте результаты проверки.

– Аппаратура в порядке, – подал реплику сотрудник Центра. – Проверять не имеет никакого смысла.

– Зина – в истерическом состоянии. Ей нужно отвлечься механической работой. Она успокоится. И тогда я начну давить.

Между тем, Зина принялась считывать показания приборов и сухо их сообщать. Нажимать кнопки и тумблеры, проходить тесты и тут же докладывать результаты проверки. Я в этом ничего не понимал и всё время поворачивался, чтобы получить подтверждение контролеров – всё ли в порядке, или надо начинать беспокоиться. На удивление, всё проходило штатно. Занять Зину устранением неполадок явно не получалось.

– Есть! – Никольский дернул меня за рукав. – Нашли!

– Что именно?

Никольский зачитал по бумажке:

– В 1914 году гражданка Зинаида Лопухина, год рождения 1899, возвращаясь вечером домой, подверглась насилию неустановленного количества неизвестных лиц. Меры к их поимке были приняты незначительными и не привели к поимке вышеозначенных лиц. Дело закрыто по сроку давности.

– Ясно.

Зину было жалко. Понятно, что она озлобилась, и всех вокруг считает врагами. И хочет их уничтожить. Радикальный способ – убить многих, чтобы обидчики обязательно оказались в их числе.

– Она давала показания? Может, кого-нибудь узнала?

– Д-да, – Никольский дико посмотрел на меня. – Сына тогдашнего премьер-министра…

– Думаю, ее показания во внимание не приняли. И влиятельный человек найден не был. Ведь так?

– Н-но как же?.. Такого человека… К тому же…

– Вот и результат. Один человек против ста тысяч и диктатуры, которая уничтожит еще несколько миллионов.

– Может, доставить сюда этого сынка и наказать перед микрофоном? Или пообещать Зине, что обязательно его накажем? Что правосудие, наконец, восторжествует?

– Подозреваю, что она никому не доверит наказание, – я зло усмехнулся. – Как думаете, она его сначала оскопит и только потом зарежет?

Никольский сглотнул.

– Что же делать?

– Доставьте его на орбиту. Тогда у Зины не будет стремления вернуться на Землю. Убийственно вернуться, – я практически издевался.

Но Никольский мой совет принял за чистую монету и тут же осведомился, как быстро может взлететь следующая ракета. Ему ответили, что не раньше, чем через два часа.

– За это время мы его найдем, поднимем из постельки, доставим сюда и засунем в ракету. Пусть полетает. Нечего малолеток насиловать, – Никольский кровожадно потирал ладони. – Константин, вы только Зину предупредите. Чтобы она там подождала. На станции.