Останется память - Страница 58

Костя неторопливо направился вслед за ним, попрощался с вахтером и вышел на улицу, щурясь от яркого солнца. Последние слова следователя, имя-отчество которого Костя так и не удосужился запомнить, слегка напрягали. Впрочем, это был единственный момент, который никак не зависел от его поступков. Может, пока Костя спал, ему вставили электронный чип, чтобы постоянно отслеживать его местоположение? И прячься, не прячься – всё едино. Сидят полицейские, пьют кофе, а на карте перед ними мигает огонек, который показывает, где Костя нынче обретается. Потребуется он для разговора, нажмут кнопочку и пошлют бойцов, чтобы его забрать. Легко и просто.

Мысли у Кости определенно становились шпионского толка с уклоном в паранойю. Ну, зачем такие сложности с чипами? Кому нужен неудачливый утопленник? Да и не факт, что в этом мире уже додумались чиповать граждан. Нет, додуматься, конечно, могли, но, может, техника не позволяет. Так что явится участковый по указанному Костей адресу и без всякой техники пригласит того к следователю.

Между прочим, Костя так и не посмотрел, что же написано в официальной бумажке. Он отошел от подъезда, сел на скамейку под могучим деревом больничного садика и развернул пресловутый документ. В общем, ничего особенного: сведения о нем, которые он сам же о себе и наговорил. И даже стоит год рождения, который Костя не сообщал, ограничившись возрастом и датой рождения. Есть и дата выдачи временного регистрационного удостоверения. Сегодня. Двадцать восьмое мая тысяча девятьсот семьдесят пятого года.

Что и следовало ожидать.

Костя аккуратно свернул бумагу, оглянулся разок на здание больницы, выдержанное в классическом стиле, и неторопливо пошел по Литейному проспекту.

Выглядел проспект не то, чтобы странно, а как-то непривычно. Наряду со знакомыми домами попадались какие-то совсем чужие, попавшие сюда по недоразумению. Костя понимал, что изменения в этом мире коснулись абсолютно всего. Но каждое знакомое здание он встречал улыбкой, а остальные – недоуменной гримасой.

Однако удивляли не только дома. Еще и люди. Несмотря на будний день, прохожих было предостаточно. Да, тепло, почти лето, и можно подумать, что горожане впервые вышли погреться после холодной зимы и простуженной весны, настолько радостными были их лица. Люди именно гуляли. Они степенно шли, иногда останавливались, рассматривая то, что привлекло их внимание, заходили в магазинчики, шутили, смеялись. И не только молодые, но и люди в возрасте, прилично одетые и солидные. Им было хорошо, словно житейские проблемы их не касались. Да и какие могут быть проблемы, когда ты счастлив?

Отвлекшись от людей, Костя заметил знакомую церковь Симеония и Анны и свернул к Фонтанке. Перешел мост и повернул на набережную мимо цирка Чинизелли. Пройдя вперед, Костя обнаружил Воскресенский канал, охватывающий Михайловский замок с юга и явно текущий в сторону Михайловского сада. В его мире и времени канал был давно засыпан. Пройдя по Второму Инженерному мосту над водой и многозначительно покивав на новую набережную, Костя миновал красно-кирпичную громаду замка и вышел к Летнему саду. И не удержался. Вместо того, чтобы спокойно пройти вдоль Лебяжьей канавки, свернул в сад.

Как и сотни людей вокруг, Костя никуда не торопился. Он чувствовал себя спокойно, тихо, благостно. То присаживался на скамейки, то рассматривал мраморные статуи, то любовался фонтанами, которых отродясь не видел. Созерцал, наполняясь неведомым ему ранее чувством близости ко всем и всему, что его окружает.

Погуляв так около часа, Костя вспомнил, что Даша его наверняка ждет. И даже, возможно, тревожится. А он тут расслабился, обо всем позабыл. Главное, забыл узнать, что же всё-таки за мир его окружает. То, что он невыразимо приятен для проживания – понятно. Но ведь наверняка есть и другие страны. Как там? Костя поискал вокруг себя брошенную газету, хотя бы в урне. Никто не сорил и не бросал мусор на землю. Никто не читал газет. Люди пришли сюда наслаждаться красотой. Зачем им отвлекаться? Зачем портить красоту? Зачем уподобляться нецивилизованным варварам?

Костя потряс головой, изгоняя странные, словно чужие, мысли, и заспешил к Троицкому мосту. Но преодолеть мост без остановки не получилось. Сначала Костя минут пятнадцать наслаждался видом на Петропавловскую крепость, а потом, повернув голову, еще столько же на Стрелку Васильевского острова. Он так и пошел дальше, повернув голову и положив руку на ограждение моста, чтобы невзначай не свалиться. Только Соборная Мечеть смогла отвлечь его взгляд в другую сторону. Костя размял шею, отвернулся от архитектурных красот и решил, что спокойнее пройти прямо через Александровский парк, в котором, кроме Народного дома и зоопарка ничего больше нет.

Стараясь не поднимать взгляд и смотреть только на дорожку, Костя довольно быстро вышел к Введенской улице, по которой до Дашиного дома осталось идти пять минут.

Зайдя в полутемную парадную со стороны Большой Пушкарской, Костя перевел дух, не понимая, что с ним такое творится. Даша жила на предпоследнем этаже, и Костя потопал пешком, почему-то не решаясь ехать на лифте. Дойдя до нужной двери, Костя нажал на кнопку звонка и невзначай посмотрел вверх по лестнице. Замер.

В окне, освещающем промежуточную площадку, находился витраж. Оранжевое солнце вставало из-за бурых холмов, чуть тронутых зеленью ранней травы, в ярко-голубое небо. Слева от солнца на переднем плане колыхались листья деревьев. Картина была заключена в овальную муаровую рамку белого стекла с четырьмя желтыми кабошонами. Крестом от рамки к переплету отходили разноцветные полосы: белые, зеленые, красные и синие, как бы удерживая рисунок от того, чтобы он вдруг не выпал из окна. Настоящее солнце дробилось в витраже и цветными пятнами падало на ступени.